На самом деле Лаурисинг был не такой уж и старый. К сожалению. Потому что старцам король выдавал денежное пособие, и им не надо было бегать с луком по лесам в поисках пропитания. Король, конечно, был ужасающе глуп. Зачем отдавать деньги старцам, у которых ихние дети всё равно всё забирали. Лучше бы он отдавал деньги молодым, чтобы они лишний раз не били своих стариков, выколачивая из них пособие.
Всё это Лаурисинг хотел объяснить глупому королю и для этого пробрался во дворец. На свою беду там он встретил прекрасную принцессу и залез в её спальню. Стражники услышали шум и ворвались в спальню. Лаурисинг удрал через балкон.
На следующее утро везде были расклеены объявления с его портретом. Типа, за его голову король давал десять тысяч золотых. К слову сказать, за голову Фокса давали пять медных грошей. Поэтому его и не ловили.
Лаурисингу пришлось нарядиться стариком и сбежать в лес. Кто подумает на старца, что он лазил к принцессе?

А в Венском лесу жила, и метко орудовала луком, дева Муриан. Она лихо носилась на жеребце Энцефалите между деревьев, сбивая лосей, кабанов и кроликов с ног. Муриан грабила богатых лохов, королей и принцев, а награбленное прятала в тамплиерских катакомбах, о которых, кроме неё, никто не знал. Муриан была неуловимой и очень удачливой разбойницей.
Стрелы для лука, в больших количествах, она воровала у Робина Фокса - ну, не самой же ей их стругать?!

При этом , в отличие от Муриан, Лаурисинг был - косолапый старикашка, переодетый в ещё более старого старикашку, которые не лихо носился на жеребце , а ваще никуда не носился и не мог никуда залезть, кроме как в дупло к диким пчелам.
К слову, Лаурисинг частенько сослепу лазал в дупло к пчелам, воображая себе, что лезет к принцессе. После таких вылазок вся морда у него была похожа на морду бегемота в сезон засухи. То есть покрыта была гнойными волдырями величиной с грецкий орех, красная как тряпка матадора и с жирной отслаивающейся кожей. Ухи были как у африканского слона, а всё остальное тело не сгибалось как у буратино.

всё остальное тело не сгибалось как у буратино. По лесу, сшибая из лука кедровые шишки, шла дева Муриан, а за ней, как собака, бежал Энцефалит. Чтоб удобнее было сбить несколько шишек сразу, Муриан взобралась на какую-то кучу под деревом. Куча зашевелилась и заругалась матом. Муриан не долго думая, быстро залезла на дерево и оттуда стала зорко наблюдать за кучей, оказавшейся Лаурисингом. Тыря стрелы, она, конечно, видела этого тюфяка рядом с Робином Фоксом. Лаурисинг выдохнул последний мат и замолчал трупом. Дева Муриан спустилась с кедра, попинала Лаурисинга под бока - никакой реакции. Тут она разглядела синее, опухшее лицо монаха и несколько дохлых пчёл, прилипших к губам. Дева Муриан была очень доброй, достала из сумки аптечку, вытащила оттуда мазь из бобровой струи и жирно смазала Лаурисингу физиономию. Синева и опухоль быстро стали спадать, Муриан вскочила на своего Энцефалита и поехала грабить лохов, которых, благодаря Робину Фоксу, в лесу развелось очень много

Однажды, в очередной раз залезая в дупло к пчелам, Лаурисинг обнаружил там Муриан. Та была совершенно пьяная, грязно ругалась матом и была раздета. То есть была совершенно голая и пьяная.
Муриан спьяну сожрала весь мёд и всех пчел в придачу и развалившись в дупле , пыталась прицелится из лука в глаз Лаурисингу, который весел напротив дупла , зацепившись трусами на сучок.
Выстрел в глаз не получился. Но зато получился выстрел в лоб Лаурисингу. Стрела, просвистев в воздухе, глухо воткнулась в лобовую кость и вошла наполовину своей длины, не задев мозг. Стрела не задела мозг, потому что его там не было.
Лаурисинг удачно приземлился на куст терновника, вскочил и начал страшно ругаться на Муриан, пытаясь обоими руками вытащить стрелу из головы. Это ему удалось, но стрела оставила след, поэтому Лаурисинг до сих пор ходит с дыркой в голове, закрашивая ее по утрам розовым фломастером.

Итак, Лаурисинг ушёл собирать отряд, а Фокс растянулся под сосной. - Шлафная будет битва, - пробормотал он и вытер подбородок. Фокс постоянно вытирал подбородок, потому что у него не было нижних зубов, и поэтому, постоянно текли изо рта слюни. Ему даже приходилось повязывать слюнявчик, как младенцу. Из-за отсутствия зубов Фокс страшно шепелявил. А однажды его укусила какая-то ядовитая пчела, и Фокс стал говорить дурацким детским голосом. Как он ни старался переделать себе голос - ничего не получалось. Стоило ему что-то сказать, как весь отряд катался по земле от хохота и становился неспособен к грабежу. Поэтому командовать приходилось Лаурисингу.
Лаурисинг собрал отряд и привёл к дереву.
- Вот они. Самые отборные негодяи во всём лесу. Сингл Моль, Фил и Чпок. Обдирают бедняков до костей. Сымают всё.
- Ага, - подтвердил Чпок, щеголяя красными трусами, которые он снял с какого-то полудохлого бедняка.
- Вау! - крикнул Моль и потряс арбалетом. - Долой бедных!
- Точна! - добавил Фил и стукнул Фокса копьём. - Развелось, тут, понимаешь, нищебродов этих..

В дупле дерева, под которым собрался партизанский отряд разбойников, сидела дева Муриан ( в дупло она залезала, покуда сохла выстиранная ею одежда) и подслушивала о чём говорит этот сброд обросших мужиков. О чём говорил гнусавый Фокс, Муриан не смогла разобрать, хоть как не выворачивала уши, поэтому она с досады швырнула в него камнем из пращи. Камень упал аккурат в глаз, который вспух и засинел. Фокс сдуру подумал, что камнем в глаз ему запустил кто-то из новобранцев и рассвирепел. Как раз заявился, ничего не подозревающий, бандит Гейстиринг, по-совместительству астролог и оракул.

Под мышкой он держал большую стеклянную ящерицу, доставшеюся ему по случаю, во время ограбления ското-колбасной деревни мирового закулисья.
С этой ящерицей Гейстиринг никогда не расставался, постоянно ее носил с собой и вечно тыкал в нос ею товарищей по отряду.
- Время течет вспять!, - в обычной своей развязной манере заорал он на весь лес. Лес сразу оживился.
Птицы начали неистово летать с ветки на ветку, а кабаны от этого вопля зарылись поглубже в болотистую жижу.
- Энштейн был не прав!, - продолжал орать Гейстиринг, хватая за грудки шарахающихся от него товарищей, - Каперник не прав, Галлилей не прав и Леонардо да Винчи тоже!
При слове "Каперник", Лаурисинг сразу оживился, начал тоже визжать как резаный кролик и подбежал к Гейстирингу , чтобы сказать ему пару ласковых слов. Но слова сами как-то превращались в нечленораздельную кашу, Лаурисинг плевался, сморкался и хрепел. Единственное, что удалось услышать - это:
- Мы не позволим так..!
После чего получил увесистую оплеуху от Гейстиринга и завалился в кусты шиповника, ломая ветки и разрывая в клочья свои лиловые трусы, доставшиеся ему в наследство от прабабушки.

во время ограбления ското-колбасной деревни мирового закулисья. Оффтоп. Посмеялася.

А в это время благочестивая сестра Мадама ухаживала за смертельно больными в монастыре св. Терезы. И ей было все пох - так она уставала...

Пока происходили эти события, на другом конце Шервудского леса, им навстречу двигался другой отряд. Это был отряд воинствующих клоунов во главе с Ильичонсонсом и Йориком по по фамилии Йорик. Помогала этим клоунам какая-то полоумная Дарья, непонятным образом затесавшиеся в отряд.
Клоуны были настроены решительно, потому что последнее время им сильно не везло.
Взорванная железнодорожная станция не принесла отряду желаемых дивидендов, не смотря на прикрепленный красный флаг на пепелище. Единственное что им удалось награбить - это колесо от паровоза, которое с трудом волочил за собой клоун по имени Хаусонг.
И теперь отряд пробирался сквозь заросли самшита, пытаясь воссоединиться с отрядом Фокса в надежде чем-нибудь поживиться.

Время от времени Муриан выглядывала из дупла, ждала, когда же эти олухи Фокса уберутся из-под дерева, чтобы выйти на тропу ограбления. По ходу она закинула лассо и подтянула к себе ящерицу, чтобы рассмотреть не малахитовая ли она, или, на крайняк, не хрустальная ли? Ящерица была из бутылочного стекла, а потому Муриан её швырнула обратно Гейстирингу.
Туповатые разбойники пребывали в недоумении - куда исчезла ящерица, которая только что была и сплыла?.. А увидев её опять в руках Гейстиринга, они уверовали в его потустороннюю связь. Фокс даже перекрестился и поцеловал стекляннную ящерку и поверил в конец света, который предрекал Гейстиринг в конце каждого квартала.
Глаза у Муриан закатились и она во сне увидела свой родной Венский лес...

Проснувшись, она вспомнила, что давно не наведовалась в гости к сестре Мадаме в монастырь св. Терезы. Обычно Муриан с Мадамой спускались в монастырский винный погреб и там вдвоём осушали бочонок-другой бургундского вина, курили травку, выстреливая окурки в окно игуменьи монастыря, громко смеялись, пели матерные частушки. Голоса, надо сказать, у них были отвратительными и слуха никакого - всем монашкам, молящимся в кельях, приходилось затыкать уши паклей.
Игуменья Априория терпела их выходки потому, что Муриан приезжала не с пустыми руками, а с подводой награбленного добра, которое она жертвовала монастырю.

Пожертвования тут же , с благодарностью, принимались игуменьей Априорией, которая начинала сходу сочинять по этому поводу ляповатые стихи, смысл которых никто не понимал, но после каждого четверостишия кричали : "Одобрямс!", "Ура!", " Зашибись ваще!".
Особенно усиленно кричал "одобрямс!" рыболов Барамундинг, кидая в воздух клетчатую кепку. Это был был постоянный поставщик рыбы для монастыря св.Терезы. Иногда ему удавалось притарабанить огромных размеров рыбину, но часто это были мальки с тухлыми жабрами, склизкие и вонючие.
Априория была большая любительница тухлой рыбы, поэтому всегда радостно принимала Барамундинга. Они садились вдвоем на лавочку и принимались оба чистить чешую, громко смеясь и неся полную околесицу.
Выворачивая кишки и пузыри из рыбы, они мазали лицо друг друга этими тухлыми потрохами, целовались и пили пиво.
Пиво варила самолично игуменья из какого-то зелья и помета кроликов, поэтому на это пиво частенько приходила Муриан.
Пиво ей нравилось. Она любила его много выпить, а потом блевать по всей округе остатками этого пойла.
Обычно блевание сопровождалось пением матерных частушек противным голосом через гелиевый шар, на котором передвигалась Муриана по воздуху. Она являлась первым воздухоплавателем в мире, чем очень гордилась. Летая по воздуху над Шервудским лесом Муриана постоянно облевывала окрестности, закидывала лес окурками и бутылками. А однажды даже попала горящим окурком Лаурисингу на лысину. Лысина загорелась и превратилась кусок черной головешки. Лаурисинг после этого случае месяц не разговаривал с Мурианой, пока та сама не пришла к нему домой. Голой.
И залезла к нему в постель. Ну короче... тыры-пыры, кукен-квакен, то сё... короче, нормально! Разобрались.

Разобрались. Муриан разобралась, что Лаурисинг был вовсе не старик, а сногосшибательный красавец-мущина. Ну, так ей показалось после выпитого. Наутро Муриан не могла вспомнить, почему она оказалась не в дупле, после очередной стирки, а в шалаше у Лаурисинга. Лаурисинг с ранья ушёл на утреннюю дойку коровы и на покос травы. Муриан сьела все сьестные запасы Лаурисинга, завернулась в простынь, как в тунику, тайно проникла в арсенал отряда и стащила там новейший арбалет, свистнула своему Энцефалиту, взметнулась на него и, пришпорив, рысью понеслась на водопой, ибо её почему-то мучил сушняк.
Энцефалит с Муриан с разбегу ввалились в реку. Там они вдвоём плавали, пили воду и ныряли, как вдруг Муриан заметила, что с горки катится паровозное колесо, а за ним бегут какие-то мужики в косоворотках. Она с Энцефалитом спряталась в камыши и стала наблюдать: нельзя ли что-нибудь стащить у этих идиотов. Сняв себя одежонку, мужики один за другим попрыгали в реку с мостка, причём один из них, Хаусонг, подвернул ногу, один мужик оказался бабой, её звали Дарья, которая бухнулась в воду на пузо и отшибла его, Йорик зажал нос пальцами и прыгнул солдатиком на мель, Ильичонсонс почесал пузо и не стал прыгать, а охая и матерясь стал заходить в воду и, с диким рёвом, наконец-то, окунулся с головой. Вся компания стала шумно брызгаться и ржать лошадьми, на что было откликнулся ржанием Энцефалит, да Муриан прикрыла ему морду рукой.

Вернувшись с дойки коровы без молока, потому что корова сильно лягнула Лаурисинкга ногой в живот, Лаурисинг не обнаружил голую , пьяную Муриану и сильно опечалился. Он начал плакать и выть как белый медведь в полярную ночь.
Вой был таким сильным, что ветки шалаша тряслись и рассыпались на глазах.
На вой прибежал весь отряд - узнать что случилось.
- Какой же я неудачник, какой неудачник!, - причитал Лаурисинг, посыпая голову пеплом из костра, - Меня бросила Муриана, а ведь я ее так любил!
- Да ладно тебе! Нашел о чем убиваться!, - начали успакаивать его все остальные.
- Вы ничего не понимаете, вы ничего не понимаете, - с надрывом выл Лаурисинг, размазывая слезы.
- Да всё мы понимаем. Эта жалкая Муриана, эта пьянь и извращенка ещё у нас получит! Ворюга! Украла арбалет и смылась!
После этих слов Лаурисинг начал выть ещё с большей силой, привязывая веревку к суку, чтобы повесится.
Все сразу же начали советовать ему - как лучше и качественее повеситься. А некоторые даже начали обсуждать способ убить себя ап дерева.
Робин Фокс притащил большую бутыль с ядом, припасенную им для такого случая.
Отряд как-то сразу ещё больше оживился и начал пинками пододвигать Лаурисинга к этой бутыли. Лаурисинг сопротивлялся, доказывая всем, что лучше - повеситься. Но его никто не слушал, пытаясь завалить его на землю и силой открыть рот.

Но его никто не слушал, пытаясь завалить его на землю и силой открыть рот. Возвратившаяся с водопоя, Муриан прицелилась и из арбалета метко выстрелила по бутылке с ядом, разбила её, яд пролился на новые, из свиной кожи, сапоги Робин Фокса и тут же изьел их вместе с портянками. Робин Фокс от неожиданности завизжал недорезанным поросёнком и заплясал на месте, отбивая голыми пятками чечётку.
Держа под прицелом арбалета отряд Фоксовцев, Муриан противным, как и её сущность, голосом, спросила: " Какая такая выскочка назвала меня жалкой пьянью и извращенкой? А ну выходь из строя пред мои ясные очи! Убью гада!" Пока в строю происходило роптание, Муриан сдула с Лаурисинга пылинки, подтёрла ему нос и подарила часы, которые она сняла с руки Ильичонсонса.
Все ополченцы кивали Муриан на Робин Фокса, подавая немые знаки, что это он её обложил. Муриан подозвала к себе Энцефалита , прошептала ему что-то на ухо, тот подошёл к отбивающему чечётку Фоксу и укусил его за задницу. Фокс взвыл, а все весело рассмеялись.

В это время, искупавшись вдоволь в реке, отряд клоунов под руководством Ильичонсонса, приблизился к месту дислокации Робин Фокса, идя на вой Лаурисинга.
Отряд шел шумно, ломая ветки кустов и сучья деревьев. Отряд был интернациональным, поэтому все говорили на разных языках , мало понимая друг друга. Одни говорили на английском, другие - на латышском, третьи - на русском, а четвертые вообще - на языке пигмеев африканской страны Конго. При грабеже отряду было трудно держать строй из-за этого , манипуляции и перегруппировки происходили крайне слабо, потому что никто не понимал друг друга и , в особенности, самого командира Ильичонсонса.
Ильичонсонс требовал перехода на один язык общения, но отряд ничего не понимал, стоял страшный гвалт и неразбериха.

Фокс терпеть не мог этого Ильичонсонса, потому что главным оружием последнего был рой ядовитых пчёл, одна из которых и укусила Фокса. Ильичонсонс носил с собой улей с пчёлами, который он открывал во время битвы. Ильичонсонс называл их заветные пчёлы или, сокращённо, запчёлы. Фокс не мог и слышать об этих пчёлах. Если при нём упоминали Ильичонсонса, у Фокса сразу начинался приступ эпилепсии, и он начинал грызть кору дерева. В такие минуты Лаурисинг всегда хотел пристрелить его из арбалета, чтобы не мучился, но потом думал, что тогда в лесу станет совсем скучно. Поэтому Фокс был до сих пор жив.
Итак, Ильичонсонс пришёл на крик.
- Вас ист дас? - спросил он.
Все тупо молчали, потому что ни хрена не поняли. Только один придурошный боец Витекс промяукал:
- Эс юс нэсапроту...
Услышав это, Ильичонсонс крайне рассвирипел. Он схватил булыжник и вдарил Витекса по башке. Потом начал открывать улей с пчёлами, крича на весь лес:
- Ах, не понимаете?! Щас вы у меня всё быстро поймёте. Щас мои добрые запчёлки вас всех так искусают, что вы все мигом заговорите на одном языке. На том, котором я прикажу! Дождались вы у меня, уроды!

Пока мужичьё разбиралось, Муриан вытащила из улья Ильичонсона мёд, и, отмахиваясь от пчёл, проскочила в шалаш Лаурисинга. Там он заварила мяту, оторвала связку баранок, которыми были увешаны перекладины шалаша и села пить чай с мёдом. Энцефалит стоял рядом и обкусывал баранки с перекладин. Муриан нашла большую ведёрную кружку Лаурисинга и налила туда чай Энцефалиту, чтоб тот не подавился.
...А в лесу разозлённые пчёлы атаковали бандформирование.

В это же время на вопли мужиков прибежал ещё один почти герой. Этого почти героя звали Энтони Бендер, и цель его жизни была очень благородная. Он хотел, чтобы на земле не было бедных, больных, неудачливых и несчастных. Добивался он этого очень просто. Обычно Бендер ловил какого-нибудь мужика или бабу и начинался допрос:
- Ты бедный?
- Нет, - шептал бедняга.
- Больной?
- Да нет, вроде...
- Несчастный?
- Счастлив я, счастлив!
- А в делах удачлив?
- Да как сказать... Иногда удачлив, а иногда нет..
- А-а-! - торжествующе орал Бендер. - Значит, ты неудачник! Значит, надо тебя утопить.
И Энтони переходил от слов к делу. Через некоторое время бедных и больных действительно поубавилось. Вскоре в округе все о Бендере узнали, и, едва завидя, люди начинали плясать, изображая счастье, звенеть мешочками с деньгами и громко вопить о том, как хорошо им живётся.
Сейчас Бендер выскочил на поляну, где дрались два отряда.
- Ага! - закричал Энтони. - Вижу, вы все тут несчастные неудачники!
- Нет! - испуганно завопил Фокс, прыгая на обожжённых пятках. - Мы - богатые, здоровые, счастливые удачники. - И он громко заржал, изображая радость. Оба отряда заржали вслед за ним.

Убого...

Жила в шервудском лесу убогая Лёлька. Она ходила по лесу, собирала сучья и искала в дуплах деревьев мёд. Была она юродивой и набожной. Иногда она заходила в монастырь св. Терезы к Априории выпить пива и закусить сушёными мальками. Априория читала Лёльке свои стихи, а та, жуя мальков, выдумывала этим стихам какой-нибудь смысл. Обе дико радовались, если Лёльке удавалось придумать смысл позаковыристей. Сразу пиво текло ручьём и раздавался девичий заливистый смех. Лёлька хвалила Априорию, а Априория хвалила Лёльку. Априория посылала прошение Папе Римскому БартецуI о награждении Лёльки орденом за духовную связь с монастырём, а Лёлька, в свою очередь, посылала туда же челобитную, что бы Папа присудил Априории премию за душевный приём страждущих. Монашки монастыря между собой прозвали келью, где две подруги играли в богему, Дур Домом.

Жила в шервудском лесу убогая Лёлька.
BEST!

Убогая Лёлька обожала находить глубокий смысл не только в стихах Априории. Лёлька помогала многим страждущим. Бывало, придёт к ней какой-нибудь пастух Леонель и начинает рассказывать пасторальки про своё житьё-бытьё. Лёлька сразу начинала умиляться, пускать слезу и возносить лицемерные хвалы. Потому что, на самом деле, этого пастуха Леонеля она на дух не переносила, так как его пасторальки были ничуть не менее лицемерны, чем похвалы Лёльки, которые она воздавала этим пасторалям. Уф!
Тем временем, Фокс тоже вспомнил про своё тайное оружие. Он всегда носил с собой табакерку, а в этой табакерке жила самая настоящая саранча. Читатель, конечно, сразу скажет, что это самая настоящая глупость - таскать с собой саранчу. Оно и правильно - глупее ничего и быть не может. Но дело в том, что эта саранча была единственным существом, способным сражаться с запчёлками Ильичонсонса.

Шалаш Лаурисинга был самый чистый в лагере Робин Фокса, поэтому Муриан решила временно обосноваться в нём. У входа в шалаш она воткнула в землю табличку: и со спокойной душой на несколько часов отошла ко сну. Все вольные стрелки ознакомились с предупреждением и, справедливо решив не будить лихо, стали обходить шалаш кругами.
Фокс тоже вспомнил про своё тайное оружие. Он всегда носил с собой табакерку, а в этой табакерке жила самая настоящая саранча.
...Муриан сидела на топчане и разглядывала изящную табакерку, которую она стянула у кретина и олуха Фокса.

Муриан думала, что в табакерке, как и положено, находится табак. Поэтому она стянула табакерку у Фокса, взамен подложив свою. Сейчас Муриан открыла табакерку и зажмурила глаза и поднесла к носу, ожидая вдохнуть душистый, ядрёный табачок. Но вместо табачка, кто-то со всей силы цапнул её за нос. Муриан взвизгнула и открыла глаза. Прямо на неё смотрела красивая, зелёная саранча. Муриан опять заорала и отшвырнула табакерку.
А Фокс в это время открыл подложную табакерку, ожидая, что сейчас выскочит его саранча и уничтожит всех пчёл. Не тут-то было! Вместо зелёной саранчи из табакерки выскочил страшный, чёрный сверчок и укусил Фокса за палец. Фокс дико заорал, и этот крик привлёк внимание пчёл. Они набросились на Фокса и стали его кусать.

Они набросились на Фокса и стали его кусать.Услышав дикие вопли хозяина, саранча ринулась Фоксу на помощь. Фокс лежал на земле, весь распухший от укусов пчёл и громко, как роженица, звал на помощь маму. Тут всем сразу стало ясно, что Робин Фокс лицо русской национальности.
Любимая саранча вольного стрелка с разбегу накинулась на пчёл и стала их рвать на куски. Одолев всех пчёл, саранча пощекотала усами Робинфоксовы ноздри, чтоб проверить, на этом ли он ещё свете? Фокс чихнул и тщетно попытался открыть глаза, которые у него стали щёлками, как у китайца. На помощь другу пришёл Лаурисинг - он откуда-то знал, что к покусанным пчёлами местам надо прикладывать землю. А так как на Фоксе живого места не осталось, то Лаурисинг решил закопать всего Фокса в землю, а чтоб тот не задохнулся, в рот и ноздри ему засунуть макароны.

В Шервудском лесу жила отшельница, хозяйка альпийской горки МонШер, Ария Элль. Эту горку она сложила своими руками. Ария выворачивала из земли валуны, подбирала булыжники, в речке нагребала гальку, складывала их в тачку и тащила на свою лесную делянку. Горка была уже довольно внушительной, ростом почти с Монблан. Ария заселила МонШер козлами, баранами и тушканами, обсадила маками с коноплёй.
Корова Лаурисинга, Ферра, паслась у подножия МонШера на конопляном поле.

Надо же было так случиться, что именно сегодня эта Ферра обожралась конопли. Сначала она начала бегать по всему полю, вытоптала всю альпийскую горку, а потом задрала хвост и побежала предлагать себя быкам. Путь к быкам лежал через лес. Ферра бежала, как скаковая лошадь, пока не наткнулась на группу двуногих, которые что-то закапывали в землю. Корова очень не любила двуногих. Они абсолютно не видели в ней никакой личности, а презрительно именовали говядиной. Ферра вспомнила все свои обиды и конопля ударила ей в голову. Она рванулась вперёд, разметав всю толпу и рогами поддела то, что закапывали двуногие. Из кучи земли со страшным рёвом вылетело какое-то страховидло и упало корове прямо на спину. От испуга Ферра понеслась, куда глаза глядят, а у неё на спине, держась за рога, болталось страховидло и пронзительно ревело, напомнив Ферре быка.

Это была убогая Лелик. Она была настолько страшная на вид, что эта страховидло перепугала не на шутку не только Ферру, но и всех людей в округе. Во-первых, она была такая же толстая и некрасивая ,как и сама Ферра. Во-вторых, она была такая же глупая и сдвинутая по фазе и старая. Мычала Лелик примерно то же самое , что и Ферра. Практически в унисон. Поэтому этот двукратно усиленный стон-мычание разливался по всему лесу и долу, сотрясая верхушки дубов.

А в это время в лес прибыл некто Негрус, чтобы бороться с безграмотностью каждого, кто попадётся ему под руку. С собой он привёз саквояж с орудиями пыток и сменой нижнего белья. Негрус был потомственным логопедом и всесторонне развитой личностью. В детстве он прочитал "Хижину Дяди Тома" и очень гордился этим.
Народ он привлекал песнями и плясками,

затем выхватывал одного зеваку из толпы и начинал пытать, пока нещастный не заговорит членораздельно и грамотно. Жертвам он рвал ноздри плоскогубцами, отбивал пальцы молотком и натягивал глаза на задницу.
Сестра Мадама пришла сама и добровольно вступила в секту Негруса. Она была начитанной особой, за её спиной было много прочитанного, как то: "Муму", отрывной календарь и несколько газет с гвоздика. Она встала рядом с Негрусом и прокричала в рупор, сложенный из газеты "Шервудская Правда", что они вдвоём с Негрусом покончат наконец с повальной безграмотностью всякого, отдельно взятого, лесного жителя.
Муриан, сидевшая после стирки в дупле, стрелой, выпущенной из арбалета, выбила рупор у подруги из рук. Мадама плюнула в Муриан, но так высоко не смогла доплюнуть и плевок бумерангом приземлился Мадаме в глаз. Лёлька, наблюдавшая из-за дерева за этой картиной, погрозила кулаком Муриан и обозвала бешеной коровой.

за её спиной было много прочитанного, как то: "Муму"

С тех пор сестра Мадама больше ничего не читала, а вынося горшки и обмывая прокаженных, напевала под нос не "Отче наш" и не "Богородице, дево...", а

Уревелась...