Глава вторая

«Кошки и дураки»

- Фу, как противно кошками воняет, - брезгливо поморщилась Мадам Ха-Ха. - Словно в свинарнике.

- Ну надо же, какие мы нежные... - насмешливо протянул Маурис. - Кошки нам, видите ли, воняют. А чем в деревне должно вонять? Мылом «Камей», что-ли?

Маурис, конечно, ерничал, но в глубине души признавал, что Мадам Ха-Ха была права. Кошки стали настоящим бедствием для «Берлоги». Началось все с Ангелины, которая явилась в деревню с тремя кошками в рюкзаке и одним кастрированным котом. И все было бы хорошо, если бы этот подлец Акбарсик не приволок, однажды, из города настоящего кота с рваным ухом и наглой бандитской харей. Ловить крыс, как он говорил. Но настоящий кот не проявил к крысам никакого интереса, зато три кошки его заинтересовали моментально. С тех пор, кошки начали размножаться в геометрической прогрессии. И все крутились в клубе, так как Ангелина их прикармливала. В клубе постоянно стоял кошачий визг, потому что посетители клуба, то и дело, наступали на, разбросанные повсюду, хвосты и лапы. Тогда прибегала взбешенная Ангелина и начинала костерить зазевавшегося неудачника на чем свет стоит. «Развелось вас, тут, как собак нерезаных! - орала она, грозя кулаком. Кошке уже и прилечь негде!»

Однажды, Маурис предложил собрать всех кошек в мешок и утопить их в деревенском пруду. Но Ангелина, узнав об этом, заявила, что сама утопит всякого, кто хоть пальцем тронет ее прелестных крошек. Маурису пришлось отступить, но Ангелина очень на него разолилась, и еще долго Маурис, время от времени, находил у себя в карманах «душистые» кошачьи шарики.

Мадам Ха-Ха предлагала завести собаку, чтобы та разогнала всех кошек. Якобы, у деревенского доктора есть хорошая сучка, и он ее отдает почти даром. Но Маурис еще из школьного курса ботаники знал аксиому, что, стоит где-то появиться сучке, как там тут же появляются кобели. А заводить еще и свору собак ему совсем не хотелось. Поэтому от сучки он отказался.

На крыльце какая-то женщина тянула на себя дверь, уперевшись ногой в косяк. Но дверь не поддавалась, и женщина громко материлась:

- Администраторы хреновы, опять дверь законопатили! Лишь бы меня не впускать. У-у, гады! Особенно, Маурис! Придурок чертов! Дверь не может нормальную сделать!

Маурис тихонько подкрался к женщине и громко спросил:

- Что случилось, Лола?

Женщина, именуемая Лолой, подпрыгнула от неожиданности, обернулась, и узнав Мауриса, сменила тон и жалобно заканючила:

- Маааууууриииссс, они меня не впууускааюютт... Я уже целый час тут об дверь бьюсь, а они как будто и не слышат! И дверь нарочно изнутри забаррикадировали.

Маурис уже успел несколько привыкнуть к выходкам Лолы. Он даже жалел бедную бабульку и прощал ей все чудачества, так как судьба обошлась с ней очень жестоко.

Возможно, Лола никогда не попала бы в «Берлогу», если бы в мире не случилась одна жуткая катастрофа. Еще недавно, Лола работала главврачом в психиатрической клинике. Работа была не пыльная и творческая; Лола получала хорошую зарплату, копила деньги на обеспеченную старость и считала дни до пенсии. В общем, была всем довольна. Но, слишком хорошо долго не бывает. Очень много народу на планете тоже были всем довольны: покупали квартиры, катались по заграницам, а некоторые даже имели по две машины. Зажрались, короче. Было ясно, что скоро случится что-то ужасное. И случилось. Где-то в другом полушарии разразился глобальный вселенский кризис или крайзис, как называли его заокеанские президенты. Откуда взялся этот крайзис — никто не знал, но астрологи говорили, что он всем воздаст по справедливости. И надо же — не обманули! Благодаря крайзису, миллионеры стали миллиардерами, миллиардеры — мультитмиллиардерами, бедные стали нищими, а те, у кого было по две машины, купили третью. Лола наивно думала, что крайзис ее не коснется, но не тут-то было. Вдруг, оказалось, что в стране абсолютно нет денег. Только что были, да все вышли. Надо было экономить, и что-то сбросить с бюджета. И так случилось, что кандидатов на сокращение оказалось двое: парламент и Лолин дурдом. В принципе, особой разницы между этими двумя госучреждениями не наблюдалось. Их члены имели полное освобождение от ответственности за свои действия, а стоило им открыть рот, как они тут же одаривали слушающих массой всяких глупостей и идиотских распоряжений. Члены парламента отличались от членов дурдома только тем, что их показывали по телевизору и за их глупости им еще и зарплату платили. А их приказы претворялись в жизнь. Видимо, только из-за этого, голосование всегда происходило в парламенте. Так случилось и на этот раз. Ничего удивительного, что все парламентарии дружно проголосовали за закрытие дурдома. Через несколько дней все дураки оказались на свободе.

Надо, впрочем отметить, что дураков такое событие ничуть не огорчило. У каждого в кармане, в качестве компенсации, лежала справка о полной неприкосновенности, которая освобождала дурака от любой ответственности и позволяла ему делать все, что взбредет в голову. Действия дураков не подлежали не только осуждению, но, даже, и обсуждению. «Действия дурака не обсуждаются» - приняли новый закон в парламенте. Да и в самом деле, какой смысл обсуждать поступки дурака и искать в них логику и здравый смысл?

Короче, дураки разбрелись по всей стране, но большая часть осела в почти столичном городе. Некоторых, совсем уже безнадежно неизлечимых, сразу взяли в парламент, Чтобы они не пугали людей на улицах. А так, на фоне парламентариев они смотрелись вполне прилично и сходили за своих. Часть дураков пристроилась к местным благотворителям Дельфиновым. Дельфиновы держали салон, и дураки несколько оживили скучную салонную атмосферу. Остальные дураки осели в общественных клубах. Через некоторое время, обстановка в этих клубах стала напоминать дурдом. В обращение вошли слова: идиот, придурок, маразматик, шизофреник. Любимым вопросом стало: «ты чё, идиот?» Вместо: «поздравляю Вас с очередным юбилеем», стали говорить: «Поздравляю Вас с очередным идиотизмом». Вопросительный вопрос: «над чем Вы сейчас работаете?» превратился в вопрос утвердительный: «Идиотизмы пишете?» Особенно, как говорят, в насаждении новых порядков усердствовал один тип, которого еще в клинике прозвали Последний дурак. Оказавшись на свободе, он сменил имя и стал именоваться то ли - Последний герой, то ли - Последний из могикан. Впрочем, это всего лишь непроверенные слухи.

Лола тоже оказалась на улице вместе с дураками, но ее ситуация была намного плачевнее. Если дуракам сочувствовали и помогали, то, Лоле никто не сочувствовал и не помогал. Едва завидя Лолу, дураки начинали кидаться камнями в свою бывшую мучительницу и обзывать ее нехорошими словами. Лола поняла, что так ей долго не протянуть и решила прикинуться одной из своих. Некоторое время она отиралась у Дельфиновых, строя из себя выжившую из ума старушку — божий одуванчик. Даже выдумала себе легенду, что попала в дурдом из-за козней жадных родственников, решивших завладеть ее имуществом. У Дельфиновых ее, в конце концов, раскрыли, и она перебралась в Клуб, где и обитала последнее время. Лола уже думала, что обрела, наконец, покой, но дураки узнали ее и в Клубе и выдали администрации. Бедной женщине пришлось буквально спасаться бегством, так как разъяренные дураки гнались за ней через весь город и отстали, только тогда, когда Лоле удалось на ходу запрыгнуть в проезжающий мимо грузовик. На этом грузовике Лола и попала в деревню.

Загнанная, всеми травимая, Лола уже подумывала о том, чтобы утопиться с горя в деревенском пруду, но к своему счастью, она встретила Мауриса, который вник в ее трудное положение и взял в «Берлогу» посудомойкой. И не прогадал. Лола оказалась очень работящей, посуду мыла несколько раз в день, да и постирать не отказывалась. Лола с удовольствием принимала участие в клубных посиделках и со слезами на глазах вспоминала, как хорошо было в прежние времена. Особенно она любила рассказывать это Тринкеншнапсу, фамилию которого выговорить не могла и называла его просто Муся. Однако, Муся Тринкеншнапс всегда смеялся над ее воспоминаниями и называл Лолу старой шизофреничкой. Но добрая бабуля не обижалась. Лола вообще никогда не обижалась, ибо по натуре была оптимисткой и твердо была убеждена, что успеет дожить до конца света. Конец света она описывала очень лаконично: все будет так, как раньше и дурдом снова будет работать. Всех людей Лола считала своими пациентами, настоящими и будущими. Поэтому, когда Тринкеншнапс насмехался над ее словами, Лола умильно смотрела на него и думала: «Пой, соловушка, пой. Ничего, и на нашей улице перевернется грузовик с апельсинами. Вот ужо придет наша власть, свяжем мы тогда тебе рученьки, да вгоним клистиру как следоваит!» С каждым новым выпадом Тринкеншнапса, порция клистира увеличивалась. Тринкеншнапс, в свою очередь, думал, что бабулька так улыбается от того, что страдает размягчением мозга. Если бы он знал, что дневной объем клистира, ожидающий его в светлом будущем, идет уже на десятки литров, он бы серьезно призадумался.

У Лолы был только один недостаток. Она вечно забывала, в какую сторону открывается в «Берлоге» входная дверь и подолгу простаивала на крыльце или стучала в окна. Вот и сейчас, если бы не появились Маурис и Мадам Ха-Ха, Лоле долго пришлось бы томиться на крыльце, потому что в клубе стоял громкий ор и стук в дверь никто не слышал.

- Маауурииисс, - продолжала канючить Лола, - ну сделай что-нибудь... Или вообще сними эту треклятую дверь.

- Ага, зима скоро, а мы сейчас двери снимем, - ядовито сказала Мадам Ха-Ха. - Привыкла у себя в дурдоме...

К чему именно привыкла Лола в дурдоме Маурис не дослушал. В это время он толкнул дверь вовнутрь и сделал шаг вперед. К несчастью, в темноте он наступил на что-то мягкое, скользкое и громко завопившее: «миа-ууу!» От неожиданности и испуга Маурис потерял равновесие и со скоростью катапульты влетел прямо в зал, где затормозил, уткнувшись носом в чьи-то колени.

Когда он поднял голову, то понял, что нет худа без добра. На него смотрели самые прелестные голубые глаза в мире.

Прелестное создание недоуменно поглядело на Мауриса и хорошенькими губками, перепачканными шоколадом, произнесло:

- Ой, а Вы кто?