Глава пятая

“Гений и злодейка”

Убедившись, что директор спит и ничего не слышит, Тринкеншнапс оглядел собравшихся и заявил:

- Большей глупости я в жизни не слышал!

- Ничего, - успокоила его Лола, - скоро придут наши за тобой, еще не то услышишь.

Разумеется, Тринкеншнапс говорил так из-зависти, оттого, что эта светлая мысль не явилась ему самому. Тринкеншнапс считался в деревне самым умным. Его, даже, прозвали “Гением”. Правда, не потому, что он знал математику. Его знаниями в деревне, мало кто интересовался. А прозвище свое он получил после одного случая.

Как-то раз, все тот же негодяй Акбарсик сказал ему, что с училками - самое то! И Тринкеншнапс, как первоклассник, повелся на этот дешевый развод. Он разыскал мадам Ха-Ха и напросился к ней на сеновал. Мадам Ха-Ха не стала, вопреки обыкновению, спорить и ругаться, а прямо и сурово, чисто по-женски, ответила: “Жду”.

В тот день Тринкеншнапс никак не мог дождаться заката солнца. Он весь день ходил сам не свой от предвкушения чего-то необыкновенного и все время поглядывал на часы. По дороге на сеновал, он хотел, было, нарвать для мадам Ха-Ха цветов, но потом решил, что у той и без цветов полно сена. И не стал ничего рвать, тем самым, сберегая природу. Вот какой он был умный!

Как, потом, рассказывала Ангелина, которая отправилась следом, чтобы подслушивать, из сеновала всю ночь доносились сдавленные стоны Тринкеншнапса и возгласы мадам Ха-Ха: “Еще!.. Еще!.. Не останавливайся, продолжай!.. У тебя все получится!.. Я знаю - ты можешь!.. Ты - сильный!..“ И уже, ближе к утру: “Ну, наконец-то!.. Ты меня не разочаровал!.. О, мой герой!.. Ты - гений, ты - просто гений!”

По рассказам Ангелины, через несколько минут из сеновала выскочил Тринкеншнапс и побежал к пруду. Там он окунул голову в воду и пролежал так несколько минут. Ангелина уже решила, что он хочет утопиться и подошла поближе, чтобы лучше был виден весь процесс топления. Но Тринкеншнапс вовсе не хотел топиться. Через несколько минут он вытащил голову из воды и поглядел на Ангелину, а “глаза у него были совсем безумные. Ну точно, как у спятившего ученого”, - рассказывала она.

Через несколько дней, когда Тринкеншнапс полностью пришел в себя, стали известны новые подробности сеновальной истории. Оказывается, мадам Ха-Ха всю ночь не давала ему покоя, так что к утру он выучил наизусть всего Твардовского. Почему мадам Ха-Ха решила заняться с ним именно Твардовским, так и осталось тайной. Но, теперь, можно было разбудить Тринкеншнапса среди ночи и сказать ему: “Переправа, переправа...”, как он тут же подхватывал: “берег левый, берег правый...” и читал всю поэму до конца. Даже если был с глубокого похмелья. С тех пор его и прозвали в деревне “Гением”. Надо сказать, что мадам Ха-Ха так понравилось производство гениев, что она стала приглашать других мужиков и, даже, что-то намекала про большую и чистую любовь. Но мужики не поддавались. “Хватит в деревне и одного гения”, - решили они.

Помимо страсти к Твардовскому у Тринкеншнапса была еще одна положительная черта - он любил выпить. Это, именно, для таких, как он, в деревне построили клуб, чтобы отвлечь людей от пьянства. Однако, как и всегда, не учли человеческий фактор. Теперь Тринкеншнапс стал пить прямо в клубе, совмещая приятное с полезным. Вот и сейчас он держал в руках бутылку с дорогущим виски, который он пил прямо из горлА. Кроме виски Тринкеншнапс больше ничего не потреблял, как он говорил. Врал, конечно. На самом деле, пустую бутылку из-под виски он скоммуниздил у городского мэра, а наливал в нее самогон, который тайком пионерил у Лолы. Кроме мытья посуды Лола промышляла самогоноварением и часто удивлялась, что бутыли так быстро пустеют.

Итак, Тринкеншнапс отхлебнул из бутылки виски, вернее самогона и продолжал:

- Какого черта я должен тащиться в соседнюю страну? Мне и в этой хорошо. Пусть Пихтото едет.

- Правильно, - с восторгом подхватила Кэт, откусывая шоколадку. - Нам и тут все нравится.

- Умница, - похвалил ее Тринкеншнапс и дал ей отпить из бутылки. Кэт от радости захихикала и посмотрелась в зеркальце, любуясь на свою красоту.

- Я смотрю, вы тут, все за меня решили, - обиделся дед Пихтото. - Не собираюсь я никуда ехать. Мало ли, что ваш дурацкий директор сказал.

- А я бы поехала, - мечтательно прикрыла глаза Лола. - Так хочется побывать в соседней стране.

- И что там делать будешь? - поинтересовалась мадам Ха-Ха. - Самогон гнать?

Лола хотела что-то ответить, но в это время послышались какие-то крики, и в комнату ворвалась Ангелина, таща за руку какую-то рыжую девицу в драном переднике. Девица упиралась и пыталась укусить Ангелину. От этого шума Маурис опять проснулся.

- Что, опять, такое? - заорал он. - Будет мне от вас покой, когда-нибудь, или нет? Сейчас всех прогоню!

- Вот, полюбуйтесь, - заявила Ангелина, не отпуская девицу. - Поймала ее у нас в кладовой. На сало наше покушалась, которое я к празднику коптила! У-у, злодейка!

Маурис зевнул. Ему только что снился хороший сон, а появление этой рыжей нарушило его покой. Он постарался принять суровый вид и грозно спросил:

- Ты кто такая будешь? Из какой деревни?

- Я не из деревни, - зарыдала девица, - я из города-а-а...

- А тут что делаешь?

- Ничего-о-о!

- Ничего? - воскликнула возмущенная Ангелина. - Все сало понадкусала! А ну, отвечай, что тебе здесь надо? А то, кошек на тебя напущу!

- Не надо кошек! - испугалась рыжая. - Я все скажу. Меня барин послал сюда подсматривать. А я сало увидела и... - Она опять всхлипнула. - Меня не кормят, почти, у господ. И за косы таскают.

- Ты еще и шпионишь! - рассердилась Ангелина. - Маурис, давайте утопим ее в деревенском пруду. У меня и мешок есть, в котором Вы моих бедных кисочек топить хотели.

- Давайте! - обрадовались Кэт и Тринкеншнапс. - Нечего, наше сало красть! Самим мало!

- Не буду я никого топить, - заявила мадам Ха-Ха. - Вам надо - вы и топите! А я посмотрю!

Рыжая зарыдала еще громче, чувствуя неминуемую расправу. Она жалобно поглядывала на Мауриса, пытаясь вызвать в нем сострадание к ее несчастной доле.

Маурис вовсе не был злым и жестоким. Наоборот, он с детства был очень чувствителен к чужим несчастьям и всегда сострадал всем убогим и обездоленным. Вот и сейчас он почувствовал, как противно защипало в носу, и он начал кусать губы, чтобы не разрыдаться. Ему до слез было жаль неведомого барина, который послал служанку на задание, а она провалила все дело, польстившись на кусок сала.

- Нет, - твердо сказал директор “Берлоги”. - Не будем мы ее топить.

- Ну вот, - обиженно сказала Кэт, жуя шоколад. - А обещали...

- Нет, - еще раз повторил Маурис. - Отправим ее к барину. Пусть ей все косы и повыдергает.

- А сало? - забеспокоилась Ангелина.

- Сало? - задумался Маурис. - Тебя как звать-то, глупая? - обратился он к рыжей.

- Ма...Маша, - ответила девица.

- Маша? Значит, так на сале и напишем: Машиному барину от клуба “Берлога”. Кушайте, на здоровье. Да смотрите, не подавитесь.

- Такой кусок сала и отдать? - ахнула Ангелина. - Я коптила, коптила...

- Ничего, - сказал Маурис, - еще накоптишь. Долго ли, умеючи! Пусть, хоть, барин утешится, раз с заданием не получилось. Ну все, - обратился он к Маше, - дуй к своему барину.

Маша еще раз всхлипнула для приличия, схватила сало и выскочила из клуба. И только дверь хлопнула.